Глава 3

Поначалу сборище у Николы Милтана, назначенное на пять часов, до боли напоминало какую-то нелепую забаву взрослых людей – бриллианты! кто взял бриллианты? – происходящее было глупо и смешно до слез. Но чуть позже я уже и сам понял, что не все тут так просто.

Дом, куда меня привела мисс Ловчен, внутри оказался приятнее, чем снаружи. Не броский и не кичливый, да и внутреннее убранство не оставляло впечатления, будто все вокруг принарядили исключительно для того, чтобы поразить посетителей. Пока я вышагивал следом за Карлой, которая повсюду высматривала свою подругу Нею, я имел прекрасную возможность поглазеть по сторонам и, естественно, будучи истым сыщиком, не преминул воспользоваться ею. На первом этаже старинного четырехэтажного особняка располагались приемная, главная контора и несколько кабинетов поменьше. Этажом выше тянулся длинный коридор с серым ковром на полу, двери из коридора вели в комнаты для занятий танцами. Еще выше размещалось фехтовальное отделение с двумя залами, но не очень просторными, из которых один был побольше, а другой – поменьше, а также душевые и раздевалки. На последнем этаже располагалась квартира Милтана и его жены. Впрочем, их комнаты мне не показали. Нею удалось обнаружить в женской раздевалке. Карла извлекла ее оттуда в коридор, представила нас друг другу, и мы обменялись рукопожатием. Нея Тормич спросила:

– Вы можете, мистер Гудвин, хоть как-то помочь мне в этой кошмарной истории? Вам удастся пресечь ужасную ложь этого человека? Правда? Вы обязательно должны это сделать! Я так надеялась, что Ниро Вулф… мой отец…

Говорила она словно мурлыча, но все же ее произношение было лучше, чем у Карлы. Слава богу, она ничем не напоминала Ниро Вулфа, в противном случае ее нужно было бы выставлять в балагане. Впрочем, неудивительно – хе-хе! – он же ее только удочерил. У нее, как и у Карлы, были черные глаза и очень стройная фигурка, ну разве что на какой-нибудь дюйм полнее, чем требовалось, однако ее подбородок, да и все лицо смотрелось как картинка. Тем не менее общее впечатление я бы выразил так: «подойди ко мне» и «не тронь меня», причем все одновременно. Поскольку я довольно долго общался с ее отцом, то, наверное, и уделил девушке при первом беглом осмотре куда больше внимания, чем любой другой особе женского пола. С первого взгляда у меня сложилось мнение, что она умна и привлекательна, но с окончательным приговором я решил повременить, пока не узнаю ее получше. Она заметила, что я рассматриваю ее одеяние – некую зеленую хламиду, перехваченную спереди поясом, выглядывающую из-под нее белую холщовую блузку, рейтузы, белые гетры и гимнастические туфли.

– Я как раз давала урок, – сказала она. – По просьбе Милтана. Он не хочет скандала. Да и никто не хочет, кроме этого дуралея Дрисколла. Надо же, какой лгун! У меня на родине знали бы, что с ним делать. Карла сказала, что ему… что отец уже знает про меня, да и вы, наверное, тоже. Только я не хочу лишней огласки. А почему отец сам не приехал?

– Ниро Вулф? О, это тяжелый случай. Почти клинический. Он вообще никогда не вылезает из дому, кто бы его ни просил.

– Но я все-таки его приемная дочь.

– Да, я это понял. Но заметьте, вы в Нью-Йорке уже несколько месяцев, а найти адрес вашего папочки в телефонном справочнике совсем не трудно.

– Но он же меня бросил. Меня всю жизнь учили его ненавидеть. Мне совершенно не хотелось…

– Пока вы не попали в беду. Кажется, вам было три года, когда вы с ним расстались. Впрочем, это не столь важно. Меня послали сюда, чтобы спасти вас от тюрьмы, и время не терпит. Надеюсь, вы понимаете, что мне необходимо знать правду. Что вы делали с пиджаком Дрисколла?

Ее подбородок дернулся, а глаза испепелили меня на месте.

– Ничего. Я вообще к нему не прикасалась.

– А зачем вы заходили в мужскую раздевалку?

– Я туда не заходила.

– Здесь, в школе, есть какая-нибудь девушка, похожая на вас?

– Нет. Очень похожей нет.

– То есть перепутать вас с кем-либо еще Дрисколл не мог?

– Нет.

– Что вы делали вчера в то время, когда Дрисколл, по его словам, заметил вас в раздевалке около его пиджака?

– Я давала урок мистеру Ладлоу.

– Урок фехтования?

– Да, на шпагах.

– В большом зале?

– Нет, в маленьком, что в конце коридора.

– Кто такой мистер Ладлоу?

– Клиент, который берет у нас в школе уроки фехтования на шпагах.

– Вы уверены, что давали ему урок именно в то время, когда Дрисколл якобы видел, как вы обшаривали его пиджак?

– Уверена. Мистер Дрисколл пришел к Милтану без двадцати пять. Он сказал, что одевался почти пятнадцать минут. Я начала урок с мистером Ладлоу в четыре часа, и, когда Милтан прислал за мной, мы с ним еще занимались.

– И вы ни разу за весь урок не отлучались из зала?

– Ни разу.

Карла Ловчен перебила:

– Но Нея! Ты что, забыла, ведь Белинда Рид заявила, что примерно в половине пятого видела тебя в коридоре?

– Она лжет, – спокойно возразила Нея.

– Но и тот, кто был с ней, тоже тебя видел!

– Он тоже лжет.

«Боже милостивый, – подумал я, – какое счастье, что здесь нет Вулфа и он избавлен от этого зрелища!»

Представляю, каково ему было бы наблюдать, как его дочь делает из себя посмешище! Пока все говорило за то, что воссоединение семьи Вулфа произойдет уже только за решеткой.

– Ну а Ладлоу? – отрывисто бросил я. – Он что, тоже лжет?

Она заколебалась, нахмурив брови, но, прежде чем нашлась что ответить, послышался мужской голос. Его обладатель возник откуда-то со стороны лестницы. Он был примерно моих лет и такого же сложения, с располагающим взглядом светлых глаз, в сером костюме из дорогой ткани, который сидел на нем так, словно был сшит по заказу.

– А я вас искал. – Мужчина подошел к нам и приветливо улыбнулся. – Милтан ждет вас у себя в кабинете. Все по тому же смехотворному делу.

– Мистер Ладлоу, это мистер Гудвин, – сказала Карла Ловчен.

Мы обменялись рукопожатием. Встретившись с Ладлоу взглядом, я невольно проникся к нему симпатией – не потому, что в его глазах читалась искренность или дружелюбие, а потому, что в них светился живой ум.

– Вы тот самый Ладлоу? – на всякий случай уточнил я.

– Совершенно верно. Перси Ладлоу.

– Это с вами мисс Тормич занималась фехтованием вчера во второй половине дня?

– Да, со мной.

– Тогда вас-то мне и надо. Скажите, она безотлучно оставалась с вами с четырех часов до половины пятого?

Он приподнял брови и улыбнулся:

– Одну минутку. Пока мне известно о вас только одно: вас зовут Арчи Гудвин.

– Я представляю интересы мисс Тормич. Она наняла Ниро Вулфа, а я его доверенный помощник.

Перси Ладлоу взглянул на Нею, и та утвердительно кивнула.

– Вот как! Она наняла самого Ниро Вулфа? Это как раз то, что нужно. Я слышал, вчера мисс Тормич заявила, что во время всего урока неотлучно находилась со мной.

– Да. А вы что на это скажете?

Он снова приподнял брови:

– Во всяком случае, я бы не сказал, что мисс Тормич вводит вас в заблуждение. Да и с какой стати? Пойдемте лучше в кабинет Милтана. Дрисколл еще не пришел, но должен появиться буквально с минуты на минуту…

– Так она и в самом деле была все время с вами? – настойчиво спросил я. – Или нет? Если да, то все обвинения Дрисколла в ее адрес теряют силу?

– Ну разумеется, – закивал Ладлоу, – я это прекрасно понимаю. Но к сожалению, еще двое людей заявили, что видели ее в коридоре. – Он вытянул руку. – Вон там, менее чем в десяти футах от входа в раздевалку. И Дрисколл, конечно, тоже это утверждает.

Ладлоу шагнул в сторону, но я преградил ему путь:

– Послушайте, мистер Ладлоу, если вы пообещаете, что будете стоять на своем…

– Дорогой мой, как я могу вам такое пообещать? Дело ведь непростое. Куча народу уже знает об обвинении, выдвинутом против мисс Тормич. А вы в любом случае должны услышать показания других свидетелей. Словом, так или иначе, но вам придется повозиться.

Они дружно направились к лестнице. Поскольку загородить дорогу троим сразу я был не в состоянии, мне пришлось последовать за ними. Меня самого ошеломила абсурдность происходящего. Карла казалась встревоженной, но Ладлоу держался спокойно. Что же до Неи, то ее поведение могло объясняться либо абсолютной уверенностью в собственной невиновности, либо ослиным упрямством, а может, и тем и другим, вместе взятым. Рядом с ней шел свидетель, которого следовало умаслить, хотя бы ради того, чтобы обеспечить достойное алиби, но Нея даже не потрудилась попросить его об этом. Пока я плелся следом за ними вниз по лестнице, а потом и в кабинет Милтана, я все старался придумать, как бы выманить отсюда Дрисколла и затащить к нам на Тридцать пятую улицу, так как, похоже, другого пути не оставалось.

Просторный кабинет Милтана размещался на первом этаже в глубине дома. Пол был застелен широким красным ковром, на котором стояли несколько столов со стульями вокруг них. Стены украшали многочисленные фотоснимки танцоров и фехтовальщиков и еще каких-то людей с колющим оружием, а одна большая фотография изображала Милтана в форме на фоне развешенных там и сям кинжалов и шпаг. О том, что на фотографии снят сам владелец школы, я догадался, когда Карла Ловчен прошла через весь кабинет и представила меня Милтану и его жене. Он оказался невысоким и худощавым брюнетом, не сказать бы – просто коротышкой, с карими глазами и тараканьими черными усищами, торчащими в разные стороны. Выглядел он обеспокоенным и, едва мы пожали друг другу руки, куда-то исчез. А вот его жена, несмотря на нью-йоркские шмотки и модную прическу, точно сошла с цветного фото из журнала «Нэшнл джиографик», подпись под которым гласила: «Крестьянка из Гуигнцжибррзи ведет медведя в церковь». При этом она была весьма привлекательна, если вам нравится такой тип женщин, с живыми проницательными глазами.

Я остановился возле стеклянного шкафчика, сплошь заставленного разными антикварными вещицами и фехтовальными трофеями. Например, там лежала длинная тонкая штуковина необычного вида с тупым концом, но не рапира, так как надпись на карточке гласила: «Этой эспадой Никола Милтан в 1931 году выиграл в Париже Международный чемпионат». Я огляделся, ища глазами Милтана. Никола стоял в противоположной стороне кабинета, болтая с широкоплечим здоровяком лет около тридцати, ростом шесть футов, с немного вдавленным носом и рассеянным видом. Я пригляделся к нему повнимательнее, ведь если бриллианты Дрисколла каким-то чудом стянула все же не дочка Вулфа, столь давно им утраченная, то, скорее всего, это дело рук кого-то из присутствующих здесь. До меня донесся голос Карлы Ловчен:

– Послушайте… вы же ничего не делаете.

– А что я могу делать? – пожал я плечами. – Тем более сейчас. И чего ждет Милтан?

– Мистер Дрисколл еще не пришел.

– А он точно придет?

– Конечно. Он согласился до разговора с нами потерпеть и не обращаться в полицию.

– А кто этот малый, с которым разговаривает Милтан?

Карла посмотрела в ту сторону:

– Его зовут Гилл. Он берет уроки танцев. Это он был вчера вместе с Белиндой Рид, когда они увидели в коридоре Нею. Вернее, так они сказали.

– А Белинда Рид – это которая?

– Вон там, возле кресла. Красивая блондинка с янтарными волосами, которая разговаривает с молодым человеком.

– Замечательная парочка. Куколка и фанфарон. Кажется, я видел его в каком-то фильме. Кто он такой?

– Это Дональд Барретт.

– Ага, тот самый сын Джона П. Барретта из фирмы «Барретт и Дерюсси», который устроил вас сюда работать – вас и Нею?

– Да.

– А те девицы?

– Ну… те три, что в углу, и та, что примостилась на краю стола, преподают танцы. Ту, что разговаривает с миссис Милтан, зовут Зорка.

Я изогнул бровь:

– Зорка?

– Да, очень известная кутюрье. Платья от нее идут долларов за четыреста. Это больше двадцати тысяч динаров.

– Чем-то она напоминает мне висящую у нас дома картинку из Библии, на которой изображена женщина, отрезающая Самсону волосы. Я запамятовал, как ее звали, но точно не Зорка. А бриллиантами она в своем салоне не приторговывает?

– Не знаю.

– Впрочем, те бриллианты она уж точно не стала бы продавать. А кто вон тот неандерталец без подбородка?.. Нет, подождите. Милтан собирается что-то сказать.

Чемпион по эспаде, сопровождаемый Перси Ладлоу, вышел на середину комнаты, пытаясь привлечь к себе взоры собравшихся. Ему это не очень удалось, и он несколько раз громко хлопнул в ладоши, обращая на себя внимание тех, кто еще не пожирал его глазами. Две девицы все равно продолжали разговаривать, и жена Милтана зашикала на них.

– Господа, прошу внимания! – Голос у Милтана был такой же встревоженный, как и весь его вид. – Леди и джентльмены! Как видите, мистера Дрисколла еще нет. Очень неприятно заставлять вас ждать, но он должен быть здесь с минуты на минуту. А пока несколько слов хочет сказать мистер Ладлоу.

Перси Ладлоу окинул собравшихся неподражаемо надменным взглядом.

– Господа, – безмятежным тоном заговорил он, – лично я, право, не понимаю, почему мы должны непременно дожидаться Дрисколла. Он ведь заварил всю эту кашу, пусть сам ее и расхлебывает. Я хочу, чтобы вы выслушали мою версию происшедшего, ведь вам известно о том, какое нелепое обвинение выдвинул Дрисколл против мисс Тормич. Чтобы вам легче было меня понять, обратите внимание на мой костюм. Вчера я был одет точно так же. Вы не замечаете в этом костюме чего-нибудь особенного?

– Разумеется, – раздался голос, произнесший «р» так раскатисто, что воздух завибрировал, словно крылышки мотылька. – Я заметила.

– Что же вы заметили, мадам Зорка? – улыбнулся Ладлоу.

– Я заметила, что ваш костюм сшит из точно такой же ткани, что и костюм мистера Дрисколла, в котором он был вчера.

Разом откликнулись еще два женских голоса:

– Да, точно! И я заметила!

– Похоже, – кивнул Ладлоу, – нам с Дрисколлом пришелся по душе один и тот же портной. – Голос у Ладлоу звучал так, словно его ужасно удручало такое совпадение вкусов. – Материал наших костюмов совершенно одинаковый. Удивляюсь, что вчера ни один из вас не обратил на это внимания. Может, кто-то и говорил об этом, но не при мне. Именно из-за этого совпадения Дрисколл, увидев, как мисс Тормич подошла к моему шкафчику, чтобы достать из кармана моего пиджака сигареты, решил, что она роется в его костюме. Ведь наши шкафчики расположены рядом.

Последовал шквал восклицаний. Все разом посмотрели на Нею Тормич и затем снова на Ладлоу. Я почувствовал, как пальцы Карлы Ловчен впились в мой локоть, но мне было не до того, я старался ничего не упускать и быть готовым к любым действиям.

Ладлоу тем же легкомысленным тоном продолжил:

– Вчера, когда Дрисколл неожиданно предъявил мисс Тормич свое немыслимое обвинение, она, естественно, была ошарашена и, сбитая с толку его наскоком, почему-то принялась отрицать, что заходила в раздевалку. Когда я услышал об этом, я и сам немного опешил. Начни я тогда опровергать ее, впечатление сложилось бы самое неблагоприятное, поэтому, чуть поколебавшись, я поддержал ее утверждение, будто она ни на минуту не отлучалась из фехтовального зала в конце коридора, в котором проходили наши занятия. Но дальнейший ход событий ясно показал, что из этой затеи ничего не выйдет. Дрисколл стоял на своем: дескать, он видел возле своего шкафчика именно мисс Тормич. Мисс Рид и мистер Гилл заявили, что примерно в половине пятого заметили ее в коридоре возле двери в раздевалку. Стало ясно, что единственный выход – сказать правду. Так вот, друзья мои, правда эта заключается в том, что во время нашего вчерашнего занятия у моих щитков оторвался ремешок, его пришлось заменить, нам захотелось выкурить по сигарете, но, как оказалось, мы их с собой не захватили, и вот тогда, пока я возился с ремешком, мисс Тормич взяла у меня ключ от моего шкафчика и отправилась в раздевалку, чтобы принести сигареты.

Я отвел глаза от Ладлоу и впился взглядом в лицо Неи, но оно было непроницаемо. Ни тревоги, ни досады, ни удовлетворения. Я бы сказал, что ее лицо было даже более озадаченное, чем у остальных, но такое вряд ли могло иметь место, а потому я решил, что ошибся. Собравшиеся возбужденно гудели, но гул прекратился, как только Милтан, ни к кому конкретно не обращаясь, проговорил:

– Понятно! Значит, она все же была в раздевалке!

– Конечно была, – небрежно кивнул Ладлоу, – только рылась она в моем пиджаке, а вовсе не в пиджаке Дрисколла. В этом нет никакого сомнения. Она возвратилась в фехтовальный зал с моими сигаретами и зажигалкой. Мы несколько раз затянулись и продолжили наши занятия и фехтовали до той самой минуты, когда к нам пришли и сказали, что Милтан хочет видеть мисс Тормич…

Ладлоу умолк, но его уже не слушали. Дверь открылась, и в кабинет вошли двое. Первый был седовласый, исполненный достоинства мужчина с приятным лицом, а из-за его спины выглядывал толстяк лет пятидесяти, безбровый и с пухлыми губами. Милтан шагнул им навстречу:

– Мы вас ждем, мистер Дрисколл…

– Прошу прощения… – запинаясь и воровато озираясь, промямлил толстяк. – Извините… э-э… позвольте представить мистера Томпсона, моего адвоката… мистер Милтан…

Пожав протянутую ему руку, седовласый без оговорок и вступлений сразу взял быка за рога:

– Я адвокат мистера Дрисколла. Я счел, что лучше прийти самому, поскольку дело весьма деликатное и щекотливое… Да, чрезвычайно щекотливое… Не будете ли вы так любезны представить меня мисс Тормич? Если позволите…

Милтан исполнил его просьбу. Он казался совершенно сбитым с толку. Адвокат учтиво и почтительно поклонился и также вежливо поблагодарил. Нея стояла молча и неподвижно. Адвокат повернулся к Милтану:

– Эти люди… наверное, те самые, кого мистер Дрисколл… перед кем он обвинил мисс Тормич…

Милтан утвердительно кивнул:

– Мы ждали его, чтобы…

– Я знаю. Мы немного опоздали. Мой клиент решительно не хотел идти сюда, и мне с трудом удалось его убедить, что его присутствие совершенно необходимо. Мисс Тормич, то, что я хочу сказать, прежде всего относится к вам, но и остальным непременно следует меня выслушать ради справедливости по отношению к вам. Итак, прежде всего факты. Когда вчера утром мистер Дрисколл вышел из дому, у него в кармане, в коробочке из-под пилюль, находились бриллианты, которые он намеревался отнести к ювелиру и вправить в браслет. Из конторы он позвонил ювелиру и договорился об условиях. Так вот, эту коробочку с бриллиантами у мистера Дрисколла взяла его секретарша, которая и должна была условиться о том, когда доставить их ювелиру. Бриллианты и сейчас находятся у нее. Со стороны мистера Дрисколла это крайне прискорбно и непростительно, но позже, находясь здесь, он совершенно забыл, хотя и непреднамеренно, что его секретарша…

Залп восклицаний, посыпавшихся со всех сторон, прервал речь адвоката. Он виновато улыбнулся Нее, но та ему не ответила. Дрисколл вынул из кармана носовой платок и промокнул то место, где обычно растут брови, старательно избегая встречаться со взглядами, направленными на него со всех сторон. Милтан прошипел:

– Вы хотите сказать, что это неслыханное… это вопиющее…

– Пожалуйста! – Адвокат поднял руку. – Позвольте мне закончить. Провал памяти, случившийся у мистера Дрисколла, ничем нельзя оправдать. Но он был искренне убежден, что видел в руках Неи Тормич свой пиджак…

– Это был мой пиджак, – бросил Ладлоу. – Он в точности такой же, как и у мистера Дрисколла. Посмотрите и убедитесь, он и сейчас на мне.

– Понятно. Ну что ж, тем лучше. Это все объясняет. Ваш пиджак находился в том же шкафчике?

– Нет, в соседнем, – строгим тоном поправил Ладлоу. – Но мистеру Дрисколлу следовало бы знать, что прежде, чем бросаться столь убийственными обвинениями…

– Конечно следовало, – с готовностью согласился адвокат. – Его не оправдывает даже то, что оба пиджака похожи как две капли воды. Вот почему я настаивал, чтобы мистер Дрисколл все-таки сам пришел сюда и извинился перед мисс Тормич в присутствии всех вас. Понятно, ему не очень хотелось это делать. Он чувствует себя в высшей степени смущенным и униженным. – Адвокат взглянул на своего клиента. – Итак, мистер Дрисколл?

Дрисколл, сжав в руках носовой платок, посмотрел в лицо Нее Тормич.

– Я прошу у вас прощения, – пробормотал он. – Мне, право, жаль… – Неожиданно он сорвался на крик. – Конечно, мне очень жаль, черт побери!

Вокруг захихикали.

– Еще бы не жаль! – свирепо сказал Никола Милтан. – Да вы могли погубить нас обоих – и мисс Тормич, и меня вместе с ней!

– Я знаю, – сокрушенно промямлил Дрисколл. – Я же сказал, что мне очень жаль, и я прошу прощения у вас и у мисс Тормич.

Адвокат вставил мягко и добродушно:

– Я надеюсь, мисс Тормич… что мы смеем надеяться на ваше прощение? Э-э… может, вы согласитесь дать нам расписку, что не имеете претензий к мистеру Дрисколлу? – Он вытащил из кармана конверт. – Видите ли, я подумал, что и вам в равной степени пригодилось бы письменное извинение мистера Дрисколла в дополнение к сделанному им сейчас устно, вот я и захватил его с собой… – он достал из конверта лист бумаги, – а заодно и вашу расписку. Там буквально одна-две фразы, просто описание случившегося. Уверен, вы не откажетесь, в свою очередь, подписать такую бумагу…

– Минутку, – встрял я. – Интересы мисс Тормич здесь представляю я.

Адвокат разом насторожился и нахохлился.

– Кто вы, сэр? – резко спросил он. – Адвокат?

– Нет-нет, я не адвокат, но разговариваю по-английски и представляю интересы мисс Тормич. К тому же мы с вами не в суде. Так вот, она ничего подписывать не станет.

– Но, дорогой мой сэр, отчего же? Это же совсем неофициально…

– В том-то и дело. Слишком неофициально. А что, если Милтан злоупотребит случившимся скандалом, хотя ее вины тут нет, и она лишится работы? Или вдруг дело это, которое и выеденного яйца не стоит, получит из-за вашей бумажонки ненужную огласку? Нет-нет, никаких расписок!

– Что до меня, – вставил Милтан, – то я вовсе не собираюсь увольнять мисс Тормич. Тем не менее я полностью согласен с тем, что ничего подписывать ей не нужно. Я и так вполне убежден, что у нее нет желания чинить неприятности мистеру Дрисколлу. – С этими словами он выжидательно посмотрел на Нею.

Та наконец-то раскрыла рот:

– Ни малейшего. – Говорила она на редкость безжизненно, особенно если учесть, что только что избавилась от опасности попасть за воровство в каталажку. Девушка казалась такой безучастной, словно ее мысли витали где-то далеко. – Я никому не причиню зла.

Адвокат сверлил ее взглядом:

– Но, мисс Тормич, в таком случае вы не станете возражать против того, чтобы подписать…

– Черт возьми, оставьте ее в покое! – перебил адвоката его собственный клиент. Тут же Дрисколл, буравя его взором, добавил: – Пропади пропадом все адвокаты! Если бы у меня поначалу не сдали нервы, я бы лучше пришел сюда один! – Он перевел взгляд на Милтана. – Но ведь я извинился! Я же сказал: мне очень жаль! Чертовски жаль! Мне здесь так нравится! Столько лет я толстел и толстел. Стал похож на бочку, черт побери! Я смеялся над всякими упражнениями, школами здоровья и дурацкими играми, в которых здоровенные верзилы, под стать небоскребам, бросаются мячиком и скачут верхом на лошадях, а тут я сам впервые в жизни начал заниматься до седьмого пота! Фехтовальщик я, наверное, негодный, но фехтование мне нравится! Мне наплевать, подпишет мисс Тормич бумагу или нет. Я хочу одного: чтобы мы с Милтаном остались добрыми друзьями! – Он повернулся к Карле. – Мисс Ловчен! Я и вас хочу считать своим другом! Я знаю, мисс Тормич – ваша подруга, и я веду себя как последний болван. Да я и есть последний болван. Скажите, вы согласны фехтовать со мной? Я хочу сказать – прямо сейчас!

Кто-то тихонько заржал. Послышались смешки. Адвокат величественно молчал. Карла ответила:

– Я работаю у мистера Милтана, сэр, и делаю то, что он мне велит.

Милтан дипломатично заметил, что, мол, само собой разумеется, мистера Дрисколла не выгонят из школы, где он наконец обрел дело по душе. Я потихоньку растворился на заднем плане. К Нее с тонкой улыбкой на устах приблизился неандерталец без подбородка – имени его я не расслышал – светловолосый малый с тонкими губами и выступающим носом. Все время, что длилось разбирательство, он или стоял, или, чеканя шаг, ходил по комнате туда-сюда. Видимо, он сказал Нее что-то приятное, а за ним то же самое повторил Дональд Барретт. Затем к Нее, пройдя через весь кабинет, приблизилась миссис Милтан и дружески похлопала ее по плечу, а потом подошел и Перси Ладлоу. С минуту они о чем-то поговорили, после чего девушка, оставив его, направилась в мою сторону.

– Что ж, – ухмыльнулся я, – превосходное представление! Надеюсь, вы ничего не имели против моего вмешательства? Ниро Вулф никогда не разрешает своим клиентам ничего подписывать, разве что чек об оплате его услуг.

– Да, конечно. Я подошла попрощаться. У меня сейчас урок фехтования с мистером Ладлоу. Спасибо, что пришли.

– У вас глаза блестят.

– У меня? Они всегда блестят.

– Что передать от вас вашему папаше?

– Сейчас, думаю, ничего.

– Вообще-то, вам не мешало бы забежать к нему, чтобы сказать «привет».

– Забегу как-нибудь. Au revoir, до свидания.

– Счастливо.

Развернувшись, она угодила прямо в лапы адвоката, который велеречиво извинился перед ней, а затем обратился ко мне:

– Можно узнать, как вас зовут, сэр?

Я назвался. Он повторил вслед за мной:

– Арчи Гудвин. Спасибо. Позвольте спросить, в качестве кого вы представляете мисс Тормич?

Я разозлился:

– Слушайте, я совершенно согласен, что даже у адвоката есть право на жизнь, но я свято уверен: когда он откинет копыта, в его гроб не полезет ни один уважающий себя червь. Знаете почему? Потому что его тут же заставят подписать какую-нибудь идиотскую бумажку. Если вы не заполучите подпись мисс Тормич на своей бумажонке, с вами случится припадок. Дайте-ка ее мне.

Он по-прежнему сжимал в руке конверт. В ответ на мои слова он извлек из него документ и протянул мне. С первого взгляда мне стало ясно, что его «одна-две фразы» на деле обернулись целыми пятью абзацами, под завязку напичканными юридическими терминами. Я вынул ручку и над пунктирной линией внизу страницы вывел быстрым росчерком: «Королева Виктория».

– Вот, – сказал я, сунул ему бумажку и отошел прочь, пока он не успел опомниться.

Напыщенные люди вообще туго соображают.

Кабинет почти опустел. Жена Милтана стояла возле письменного стола и разговаривала с Белиндой Рид. Карла Ловчен и остальные исчезли. Наверное, девушка отправилась развлекать богатого толстяка, упражняясь с ним на рапирах. Или на эспадах. Снимая с вешалки свое пальто и шляпу, да и потом, блуждая по коридорам и выходя из здания, я размышлял о том, что Дрисколл, должно быть, вознамерился стать классным дуэлянтом.

Мои часы показывали без четверти шесть. Вулф еще наверняка торчал в оранжерее, и хотя он терпеть не мог, когда его беспокоили во время возни с орхидеями, я счел, что мой звонок к работе не относится – дело-то семейное как-никак. Я заглянул в ближайшую аптеку, уединился в телефонной будке и набрал наш домашний номер.

– Алло, мистур Вулф? Говорит мистур Гудвин.

– Ну?

– Ну, я звоню вам из аптеки, расположенной на углу Сорок восьмой улицы и Лексингтон-авеню. Все в порядке. Фарс растянулся на целых три акта. Поначалу она, то бишь ваша дочурка, скорее скучала, чем волновалась. Потом один парень по имени Перси заявил, что она рылась в его пиджаке, а вовсе не в пиджаке Дрисколла. Причем искала не бриллианты, а сигареты. Судя по выражению ее лица, для нее такой оборот событий оказался в новинку. В третьем акте появился сам Дрисколл с вытянутой физиономией и письменными извинениями. Оказывается, в его пиджаке бриллиантов не было и в помине. И ничего у него не украли. Он просто слегка ошибся. С кем не бывает? Он сожалеет, чертовски сожалеет! Так что я еду домой. Могу еще добавить, что на вас она ни капельки не похожа, зато очень хорошенькая…

– Ты уверен, что все до конца прояснилось?

– Абсолютно. Все обожают друг дружку. Я бы, впрочем, не сказал, что для меня все ясно.

– Я поручил тебе два задания. Как насчет второго?

– Никакого просвета. Даже проблеска не видно. Полная безнадега. Народу там было как сельдей в бочке, а потом, когда разборка закончилась, обе жительницы Балкан уже отправились давать уроки фехтования.

– А кто такой этот Перси?

– Перси Ладлоу. Примерно мой ровесник и вообще во многом напоминает меня: учтивый, одаренный, с броской внешностью…

– Ты сказал, что моя… что она как будто скучала. Ты хочешь сказать: она круглая дура?

– Вовсе нет. Я сказал только то, что сказал. Она совсем не проста, это верно, дурой ее не назовешь.

Тишина. Ни слова в ответ. Молчание так затянулось, что в конце концов я не выдержал:

– Алло, масса Вулф, вы еще живы?

– Да. Привези ее сюда. Я хочу ее видеть.

– Я так и знал. Все верно. Чего еще ожидать. Совершенно естественное желание, которое делает вам честь. Именно поэтому я, между прочим, вам и звоню. Как раз собрался рассказать, как в ответ на мой вопрос, не передать ли что для вас, она ответила отказом. Я сказал, что ей не мешает забежать хотя бы поздороваться с вами. Она согласилась, что когда-нибудь так и сделает, но пока вынуждена отказаться, поскольку спешит скрестить шпаги с Перси…

– Подожди, пока она не освободится, и привези сюда.

– Вы это всерьез?

– Да.

– Может, на руках ее принести или…

Вулф повесил трубку. Невежа!

Я зашел в бар с фонтаном, взял стакан грейпфрутового сока и, потягивая его, принялся ломать голову о том, как доставить Нею к Вулфу, не прибегая к насилию. Так и не придумав подходящего способа, я снова поплелся к ристалищу на Сорок восьмой улице.

В кабинете были только Никола Милтан и его жена. Когда я вошел, мне показалось, что она направлялась в сторону двери, но, увидев, как я снимаю пальто и шляпу и вешаю их на вешалку, передумала. Я объяснил, что хотел бы повидать мисс Тормич, когда та освободится. Милтан предложил мне сесть в кресло неподалеку от его письменного стола, а миссис Милтан открыла дверцу большого стеклянного шкафа и принялась переставлять трофеи с места на место, хотя особой нужды в том не было.

– Я знаком с Ниро Вулфом, – вежливо сказал мне Милтан.

– Понятно, – кивнул я.

– Это поразительный человек! Блистательный!

– Пожалуй, я знаю одного малого, который с вами полностью согласен.

– Только одного?

– По меньшей мере. Его зовут Ниро Вулф.

– Ах вот оно что! Шутка. – Он вежливо посмеялся. – Но я убежден, что найдется еще немало людей, которые разделяют мое мнение. Правда, Жанна?

Его жена издала иностранное восклицание, выражающее то ли удивление, то ли испуг.

– Col de mort, – сказала она, обращаясь к мужу. – Его нет на месте. Ты его куда-нибудь переложил?

– Нет. Я не трогал его. Он лежал здесь… Я уверен…

Милтан вскочил и подбежал к шкафу. Я встал и нехотя последовал за ним. Они вместе уставились на пустое место. Милтан вытянул шею, потом нагнулся, разглядывая все полки по очереди.

– Нет, – сказала его супруга, – там тоже нет. Он куда-то исчез. Больше ничего не пропало. Я давным-давно хотела навесить на дверцу замок…

– Но дорогая… – Милтан, казалось, оправдывался. – Совершенно непонятно, с какой стати кому-то понадобилось брать col de mort. Это просто диковинная и редкая вещица, но никакой особенной ценности она не представляет.

– А что это за col de mort такой? – полюбопытствовал я.

– Да ничего особенного, маленькая такая вещица.

– Какого рода?

– Ну как вам сказать… просто маленькая штучка… Вот, посмотрите. – Милтан через открытую дверцу сунул руку внутрь шкафа и ткнул пальцем в лежавшую на полке эспаду, указывая на ее лезвие. – Видите? У нее тупой конец.

– Вижу.

– Ну вот, как-то раз, много лет назад, в Париже один человек решил убить другого. Для этого он смастерил маленькую штучку, которую можно было насаживать на конец эспады и у которой был очень острый наконечник. – Он достал из шкафа оружие и качнул в руке. – И вот, надев на эспаду такую насадку, он делает выпад…

Милтан изобразил, как делается выпад, направив клинок в воображаемую жертву возле меня, и проделал это так неожиданно и быстро, что я невольно отпрянул в сторону, чуть не споткнувшись о собственную ногу и испытывая страстное желание поскорее признать Милтана победителем. Затем он так же быстро вернулся в исходное положение.

– Ну вот. – Он улыбнулся и положил шпагу на место. – Теоретически такой удар способен поразить сердце, но в тот раз теорию применили на практике. Эту штучку мне в виде сувенира подарил один полицейский, мой друг. В газетах же вещицу окрестили col de mort. Шея… нет, не шея. Ворот. Воротник смерти. Потому что он надевается на кончик шпаги, словно воротник. Забавно было поиметь такую вещицу, – закончил Милтан.

– А теперь вот она исчезла, – коротко повторила его жена.

– Я все же надеюсь, что не исчезла, – нахмурился Милтан. – С чего бы ей исчезать? И так здесь довольно было разговоров о краже. Найдется. Поспрашиваем всех.

– Надеюсь, вы ее найдете, – сказал я. – Все это довольно странно. Кстати, вы собираетесь расспрашивать об этом, а я как раз собирался спросить у вас, не будете ли вы против, если я поболтаю с кем-нибудь из тех, кто прибирает в фехтовальных залах?

– Но зачем… для чего?

– Да просто чтобы немного поболтать. А кто, кстати, там убирает?

– Консьерж. Но я не могу понять, зачем вам…

Его жена, указав на меня взглядом, прервала его.

– Я думаю, – невозмутимо заявила она, – он хочет выяснить, остались ли сигаретные окурки и пепел в том зале, где фехтовали мисс Тормич и мистер Ладлоу.

Я восхищенно хмыкнул, потом, глядя на нее, произнес:

– Если позволите, миссис Милтан, то я бы сказал, что мог сразу догадаться, что вы большая умница.

Она промолчала, не сводя с меня глаз.

– Что касается меня, – объявил Милтан, – то я не понимаю, зачем вам взбрело в голову разузнавать насчет сигаретных окурков. И уж совсем ума не приложу, как об этом догадалась моя жена. Сам-то я соображаю туговато.

– Ну, при вашем мастерстве обращения с клинком в чем-то другом позволительно и уступать. Так могу я повидать консьержа?

– Нет! – резко ответила Жанна Милтан.

– Почему?

– Я не вижу в этом никакой необходимости. Не знаю, что у вас на уме, но я заметила, как вы не спускали глаз с мисс Тормич, хотя, как все полагали, пришли сюда в качестве ее друга. Если вы хотите узнать, на самом ли деле они курили с мистером Ладлоу, спросите об этом у нее самой.

– Непременно спрошу. Я и сам собирался так поступить. Но чем я могу ей повредить, если потолкую с консьержем?

– Не знаю. Может, и не повредите. Но вчерашний инцидент, на мой взгляд, исчерпан. И без того он наделал немало неприятностей, да и потом еще может нам повредить. Дело крайне деликатное, а уж в таком месте, как у нас… Одним махом можно все испортить. Даже если вы и впрямь не помышляете навредить мисс Тормич и нам, я все равно предупрежу консьержа, если вам даже удастся до него добраться, чтобы он не отвечал на ваши вопросы. Я говорю с вами прямо. Зайти в оружейную, чтобы осмотреть щитки и проверить, действительно ли в каком-то из них перетерся ремешок, вам тоже не позволят.

– Почему вы решили, что я захочу это сделать?

– Потому что вы не похожи на дурака. А коль скоро вас заинтересовали окурки, то я не сомневаюсь, что вы доберетесь и до порванного ремешка. Я вашего брата знаю, вы народ любопытный.

– Ну хорошо, – пожал я плечами. – Во всяком случае, слово вы подобрали абсолютно точное. Я действительно довольно любопытный. Со временем, знаете ли, и у сыщиков развиваются дурные привычки. Но если вы наслышаны о репутации Ниро Вулфа, то вам должно быть известно, что неприятности от него бывают только у тех, кто сам на них нарывается.

Секунду-другую она не спускала с меня глаз, затем отвела взгляд, закрыла стеклянную дверцу шкафа и снова повернулась ко мне со словами:

– Сегодня утром мой муж сказал, что хочет обратиться к мистеру Вулфу с просьбой расследовать пропажу бриллиантов мистера Дрисколла. Мисс Тормич, которая при этом присутствовала, тут же заявила, что уже наняла Ниро Вулфа вести дело в ее интересах. Почти сразу после этого ее подруга, мисс Ловчен, попросила разрешения отлучиться по какому-то делу. Любопытство присуще не только сыщикам. Я порой тоже излишне любопытна. Если меня спрашивают… – Она запнулась на полуслове, открыв рот и застыв на месте.

Милтан резко повернулся лицом к двери, ведущей в коридор. Я последовал их примеру. До нас долетел такой вопль, что находись мы где-нибудь в джунглях, то перепугались бы насмерть.

Когда донесся второй вопль, мы сломя голову бросились к двери. Милтан опередил нас и, выскочив в коридор, кинулся к лестнице. Мы с его женой побежали за ним. Криков больше не было, но наверху поднялась настоящая суматоха, слышались шаги и возгласы множества людей, а на втором этаже нас задержала целая толпа клиентов и служащих, повыскакивавших из разных комнат в коридор. Милтан несся по ступенькам под стать кенгуру. Я бы не угнался за ним ни за какие коврижки. Когда мы примчались на третий этаж, нам пришлось остановиться. Мы наткнулись на трясущегося чернокожего, которого держал за руки неандерталец без подбородка. Нэт Дрисколл, в рубашке, но без брюк, прыгал вверх-вниз на одном месте. Обе черногорки в фехтовальных костюмах прижались спиной к стене. Зорка, в одном корсете, стояла напротив них, то и дело вскрикивая. Прежде чем мы с Милтаном смогли протиснуться вперед, меня оттеснили в сторону, и рядом возникла Жанна Милтан.

– Что случилось? – воскликнула она таким голосом, который усмирил бы и бурю. – Артур! В чем дело?

Чернокожий перестал трястись и, выкатив на нее глаза, что-то пролепетал, но слов я не разобрал. Но она, видимо, все расслышала, поскольку рванулась вперед, как скаковая лошадь. Я поспешил за ней. Она направилась к последней двери в самом конце коридора. Дверь была раскрыта, и Жанна Милтан влетела не останавливаясь и вдруг, увидев, что лежит на полу, замерла как вкопанная. Я в три прыжка очутился рядом. На полу лежал Перси Ладлоу. На боку. Он опрокинулся бы на спину, если бы не упиравшийся в пол клинок шпаги, которая пронзала его тело насквозь.

Загрузка...